До выезда в воеводстсво Тарнопольское мы жили в Загорове, район Мехув, воеводство Краковское. Земли там было лишь 2 гектара, а детей четверо, родители и бабушка, такчто всех нас было семеро. Жить было трудно. Мой муж Бронислав прочитал в газете, что власть продаёт в Тарнопольском воеводстве землю на льготных условьях. Поехал туда, чтобы узнать точно; и решил купить там семь гектаров, а в Загорове продать. Земля там, в Тарнопольском, была помещика, думаю что задолженная и государство решило провести парцеляцию его земли. В 1938 году мы поселились в деревне Кживче, район Борщув, воеводство Тарнопольское. Землю отец купил в рассрочку, но сперва надо было заплатить 50 % стоимости, а следующие 50% в течении 40 лет. Очень быстро отец построил барак, чтобы в нём жить а также скотный двор. Новый дом не успел построить до войны 1939 года, а в 1940 году нас сослали в Сибирь. В деревне Кживче жили украинцы и поляки, а на колонии Розесмяна жили только поляки, было там 15 семейств. Всех депортировали.
Наша семья : Кживожека Бронислав, мой муж, 1906 г. р. Кживожека Марианна 1915 г.р. Кживожека Здзислава 1932 г.р. Кживожека Эмилия 19333 гр.Кживожека Алина 1936 гр. Кживожека Леокадия 1938 гр. Гляз Ядвига, моя мама, 1893 гр.-Все вернулись с ссылки.
Семья брата мужа : Кживожека Адам, Кживожека Виктория, Кживожека Катажина, Кживожека Петронеля, Кживожека Юзэф, Кживожека Янина, Кживожека Хэлена, Кживожека Мария, Кживожека Здзислав.- Все вернулись с ссылки
Семья второго брата мужа :
Кживожека Мцей, Кживожека Виктория, Кживожека Эдвард, Кживожека Хэлена, Кживожека Мария. -Все вернулись с ссылки.
Семья Кобылец Пётр с женой и четвёркой детей. В 1942 году, сын Пётр, поступил в армию Андерса, дети умерли в пути на юг где формировалась армия Андерса. Отец Петра сошёл с ума.
Семья Грудзень- мать и тройка детей- все вернулись с ссылки
Семья Фигуры- мать и четверо детей, сын поступил в армию Андерса, остальные вернулись ссылки.
Семья Кральки Якоба- жена и девятеро детей, одно родилось в транспорте в Сибирь. -Все вернулись с ссылки.
Семья Чоловски Юзэфа- жена и двое детей. Говорили будто Юзэф сбежал с Алтайского Края и вернулся в родные стороны. Жене написал, что он уже находится на собственном мусоре.
Семья Журка- Отец, мать и четверо детей. Мать и дети вернулись. Отец умер на ссылке в 1944 году.
Семья Капушиньского- отец, мать и четверо детей. Все вернулись.
Семья Самборского- отец, мать и четверо детей. Все вернулись.
Семья Прухняк- отец, его жена и двойка детей. Отец был призван в Первую армию им. Т Костюшко. Его отец и жена умерли на ссылке. Дети вернулсь.
Семья Топоровского-отец, мать и сын. Отец умер на ссылке, жена на осталась в Алтайском Крае, была будто украинкой, судьба сына мне неизвестна.
Семья Шарот- отец, мать и тройка детей. Отец пробовал бежать с транспорта, был ранен и сослан. Их судьба мне неизвестна.
Семья Зембы Здзислава.-Отец, мать и двойка детей. Отец в Алтайском Крае украл мешок муки, был арестован НКВД и судьба его мне неизвестна
Сожительство с украинцами.
С украинцами мы жили в дружбе. Деревня Кживче была очень бедная, домы очень маленькие, крыши соломянные. Была там церковь. Были мешаные супружества, он поляк, она украинка и наоборот. Нам жилось лучше чем им. На праздники религиозные мы приглашали их, они нас. Беседовали мы, пели песни. Украинцы пели прекрасно. Земля там была плодородная, сеяли мы пшеницу, кукурузу, табак. У нас был один конь, земли 10 гектаров. Надо было нанимать на работу украинцев. Я и муж решили, чтобы дать в аренду украинцам два гектара земли, как зарплату за работу на наших 5 гектарах. Они согласились, это были Антонюк и Мерчук. Очень хорошие люди. Поляки с колонии Розесмяна, Кживче и Германовки вели активную культурную жизнь связанную с государственными праздниками. Мы принимали в них активное участие. Государство тоже заботилось о нас, активизировало современное сельское хозяйство. Многие поляки хорошо владели украинским языком. Мы не видели в этом ничего плохого. Однако наш ксёндз говорил нам, что так поступать нельзя. Даже в костеле в проповеди нам это упрекал — Что украинцы о вас подумают ?- говорил.
Война.
Когда вспыхнула война и Гитлер напал на Польшу в 1939 году, настало время без польской власти. Носились слухи, что украинцы убивают поляков, поджигают их домы. И вечером. Действительно были видны зарева пожаров. У нас в Колонии Розесмяна и Кживче убийств не было. Я хорошо помню вход советских войск 17 сентября. Со стороны деревни Сапега на нашу колонию были направлены советские орудия, но на нас не стреляли. Почему ? Будто кто-то им сказал, что польские пограничники оставили в нашей колонии отряд с пулемётами. Но пограничников у нас не было.
Депортация.
Всех колонистов колонии Розесмяна депортировали 10 февраля 1940 года. Я ранним утром проснулась чтобы печь хлеб. Посмотрела я в окно и увидела, что сани едут и у каждого имения задерживаются. Я разбудила мужа и сказала- Посмотри сколько саней едет, видна приехали взять нас. Муж ответил- Они в лес едут. Я ничего не сказала. И вкратце услышала стук в двери. Посмотрела в окно, и увидела, что на дворе стоят сани. Через минуту в дверь стучали громче. Я открыла и увидела солдата и четырёх украинцев. Солдат сказал - Вам здесь плохо живётся, украинцы вас преследуют. Мы выселяем вас отсюда. -Куда- спросила я. Он не ответил. Дали нам 20 минут чтобы собрать вещи. Дети разбудились и бегали нагие и босые, а на дворе мороз.- Что мне делать ? Матерь Божия Что мне делать ? Что брать, во что паковать, какую одежду, сколько пищи ! Я потеряла разум. Муж стоял у стены и не мог мне помочь, ему не разрешали. Кроме одежды велели взять пищу. Я подумала, что тут взять ? Побежала я в курятник, поймала куру, украинец сказал- Кур брать нельзя. Я бросила куру. Взяла растительное масло и муку. А они всё время поганяют меня. Дети ещё не одетые, а тут такой сильный мороз. Я взяла перины и в них окутала детей, которые уже сидели на санях. Завезли нас на железнодорожную станцию в Германовке. Там стояли уже товарные вагоны. Много их было. Возле них много энкавудистов. Стерегли старательно,чтобы никто не убежал. Привезли туда и семью Шарота, у него была раненая рука. Мне сказал, что он пробовал бежать со своего дома. Стреляли за ним, попали в руку, и ранегого привезли на станцию. Привоз поляков продолжался до вечера.. В вагонах были нары, в каждом было четыре семьи. Окна были заколочены досками. Была железная печка и дыра в полу- это был туалет. В воскресение на станцию приехал ксёндз с колонии Германувка. Молился за нас. Потом будто окропил вагоны. Я этого не видела, другие мне рассказывали. В понедельник поезд двинулся, мы ехали через Борщув, я видела наш дом. С трубы шёл дым, на дворе стоял украинец, Антонюк, и держал нашу собаку. В семье Адама Кживожеки не было одной дочери. Она училась в гимназии в Борщёве и там жила. Её мать волновалась и плакала. Говорила о ней энкавудистам. И кажется мне, что после двух недель привезли её в Алтайский Край и передали родителям. А куда нас повезут никто не знал. Солдаты конвоиры тоже не хотели сказать. Пищи у нас было мало, у других было больше. Видно они не испугались как мы; и было у них больше времени. Те у кого было еды больше давали её нам. На больших станциях россияне давали нам пищу. Призывали с вагона по два три человека и под конвоем вели их в лавочку где была для нас пища. Это был хлеб и суп.
Алтайский Край.
В Алтайский Край привезли нас 9 марта 1940 года. Мои дети во время путешествия терпели от холода. У меня была только одна перина и мало тёплой одежды. Я задумывалась -Кто это придумал везти людей в далёкую Сибирь в такой холод ? Дома у нас было много тёплой одежды, но украинец сказал мне, что увезут нас только за реку Буг. Я подумала- Ведь это близко, если надо будет так приеду в свой дом и возьму что надо. Сегодня, когда об этом думаю, видно, что тогда я утратила голову. В нашем транспорте были вагоны на которых были погружены лодки. И кто-то сказал, что завезут нас над море и там утопят. Разные мысли приходили тогда сосланцам в голову. Во время транспорта люди болели и умирали. Одна женщина, Журек, родила в вагоне ребёнка. Не жил он долго, вкратце умер. Вынесли его с вагона так как прежних мёртвых. Где их похоронили ? Не знаю. Когда мы приближались Алтайскому Краю так на почти каждой станции отцепляли вагоны один или два. Развозили сосланцев по разным местам. Мы попали в местность Сидоровка, район Барнаул. Был там большой барак, в нём избы. По обеим сторонам избы были нары, на середине барака была печь. Чтобы огреть барак надо было топить в ней круглые сутки. На следующий день комендант НКВД заявил нам, что теперь мы граждане советские, уходить с посёлка без разрешения нельзя, это считается преступлением. Потом появился мастер с листком бумаги с нашими именами и фамильями. На ней было написано кто куда будет направлен на работу. Мой муж был назначен грузить шпалы на вагоны. Дали нам одежду. Мне брюки, фуфайку, валенки и рукавицы. Меня назначил мастер на лесоповал, резать дрова по данному размеру. Мужчины грузили их на подводы или тащили и везли на станцию, там грузили на вагоны. Работали мы на две смены. С другой смены мы возвращались ночью. Чтобы не заблудить надо было внимательно смотреть на след лыж на снегу. Кто заблудил, того ожидала смерть. Для меня работа в тайге была слишком тяжёлая. Я хотела получить более лёгкую работу. Сказала об этом мастеру. Он напрвил меня пилить дрова на кусочки для двигателей. На руках появились мозолы, а кожа стала очень твёрдой. Дети остались в бараке, заботились ними те кто не работал. Были такие семьи в которых было много рабочих, а у нас только муж и я. Муж не смог бы заработать на семью в составе шести лиц. Ужас я чувствовала, когда подумала, что наши дети будут голодать. Совместно с мужем я усердно работала, чтобы дети не голодали. Работающий получал 600 грамм хлеба, а неработающий 200. Муж получал килограмм, потому что выполнял тяжёлую работу и перевыполнял норму. Кроме хлеба нам ничего не давали. Сперва можно было купить в лавочке кашу, но нам нехватало денег. Мои дети ходили к русским просить милостыню. Иногда приносили несколько картошек. Но что можно сварить с картошки. Какой суп ? У русских были участки земли, они садили картошку выращивали свёклу, морковку. В 1941 году у нас тоже был участок земли, выкарчевали мы пни и скопали землю. Посадили картошку, выросла прекрасная, легче нам жилось. Когда Германия напала на Советский Союз с продовольствием стало совсем плохо. Но война нас обрадовала. Теперь мы верили, что на Родину вернёмся, туда, в Тарнопольскую область. Но как это получится никто из нас не знал.
Амнистия.
Наша надежда усилилась ещё более после собрания, которое созвал комендант два месяца спустя, после договора генерала Сикорского со Сталиным. Нам объявлено, что мы теперь свободны и союзники Советского Союза. Приходили с запада дары Унры, пища, масло, молоко, консервы, одежда и обувь. Мцей Кживожека был у нас доверенным лицом и делил эти дары. Я думала, что за дары надо будет когда -то платить; и не хотела брать их много. Мацей Кживожека уговаривал меня- Бери больше, ведь у тебя есть дети. А я не брала. И всё время думала_ Чем и когда надо будет за эти дары заплатить. И эти дары очень нам помогли. Но и этих даров с временем не хватало, ведь кушать надо каждый день.Тогда поляки начали менять свою одежду у русских на пищу. Для русских наши вещи были большой атракцией, потому что они постоянно ходили фуфайках. Я свои золотые серьги поменяла за ведро картошки. А это была была памятка от моих крестных родителей. Тогда был такой голод, что не верила, что дети проживут. Мы собирали в лесу морковную ботву и варили с ней суп. После еды желудок был полный а есть хотелось. С солью такой суп был вкуснее, но за солью надо было ехать в Барнаул. А это было лишь 20 километров. В Алтайск надо было идти пешком, оттуда на поезде в Барнаул, но не было билетов. В вагонах мест не было. Везде сидели солдаты. Нам позволяли садиться в разных местах вагона и паровоза. Путешествие было очень мучительное. Но спасать детей надо было. Боже ты мой, как мои дети плакали от голода ! Ещё теперь плакать мне хочется, когда вспоминаю то время. Помню, что от голода в одной семье были недоразумения между супругами. Жена упрекнула мужа, что он слишком мало хлеба принёс детям. Муж так разозлился, что этим хлебом ударил жену, кровь с носа ей текла. Она видно жалобу подала начальству. Мужа в арест посадили и сидел в нём три дня. Что там с ним делали не знаю, но в свою комнату шёл на четвереньканьках. Я прекрасно знаю какую боль чувствует мать, когда дети голодают. Я не хотела входить в барак, когда дети голодали и плакали. Шла тогда когда они уснули. Я часто была совсем беспощной когда дети голодали. Советская власть хорошо об этом знала. Так было. Однажды комендант предлагал отдать дети в детдом, там не голодают, говорил. Мой муж тоже об этом думал, но я сказала- Ни за что не отдам детей в детдом ! Если надо умирать от голода так пусть умирают вместе со мной ! Один поляк, К, отдал двойку детей в детдом, потом не мог их найти. Детей переносили в другие детдомы. Он три недели ездил и искал. Наконец в каком -то доме нашёл и взял их с собой. Стоит ещё упомянуть о наших молитвах в бараке. Было это летом 1940 шода. Тогда барак был не поделен на отдельные избы. Мы в нём пели религиозные песни. Я привезла с собой маленькую фигурку Матери Божией и поставила её на столе. Пение было громкое, пел целый барак. Бдительный начальник моментально появился в бараке, посмотрел на нас и спросил- Что вы делаете ? - Молимся- ответила я. - А это кто ? И указал на фигурку Матери Божией.- Это Матерь Божья. Он крикнул- Уберите эту Марусю отсюда ! Если у вас будут отдельные комнаты так можете там ставить эти фигурки Матери божией, молиться и петь религиозные песни. А этот барак государственный, и тут этого делать нельзя. Молиться в бараке не пзволяли, разговаривать о политике советской власти тем более. За это люди исчезали очень быстро и след о них пропал. За воровство Станислава Зембу судили, мешок муки украл с вагона, арестовали и пропал он без вести. Жена искала его, но не нашла, в Польшу вернулась без мужа. В 1946 году, когда мы уже возвращались на Родину, кто-то из поляков зашёл в дом коменданта за делом, и увидел там много икон на стене. Видно дома власть держала его мама, а не её сын.
О чистоте и гигиене и говорить не стоит. Не было мыла. Стирали мы в шчелочи, которую делали с пепела. После такой стирки рубашки быстро заменялись в сетку. К тому ещё множество вшей и клопов было в бараке. Многие из нас болели тифом и умирали. Вне бараков атаковали нас комары и мошка. Многие болели малярией. Помню как болели мои дети. Я была на сенокосах, пришёл ко мне русский и сказал- Иди домой. Твои дети болеют. Я пошла и увидела, что они трясутся и сидят у печки, им было холодно. Лечили их хининой.
Когда армия Андерса ушла из Советского Союза отношение власти к нам быстро изменилось. Но продолжалось это около пол года. Ванда Василевска начала организовать Союз Польских Патриотов и польскую армию имени Т. Костюшко. У нас появилась надежда, что вскоре вернёмся на Родину. В армию Андерса многим не удалось попасть. Не все знали, что она организуется. С нашей местности в армию им. Т. Костюшко призвали многих, моего мужа тоже. Долго от него не было писем, я думала что он погиб. Рассказывал мне, что в его отряде два солдата дезертировали, поймали их и судили. Был приговор- расстрелять как дезертиров. Был ксёндз, исповедовал их, один отказался. Расстреляли их в присутствии солдат. Мой муж после этого заболел, у него был сердечный приступ и нервное расстройство. Направили его в больницу. Пробывал там до ноября 1943 года. Потом приехал в Сидоровку. Это уже был совсем другой человек. Болел сердцем, боялся людей. Умер в 1963 году. В армию шли по призову, добровольцев было мало. Семья солдата получала денежное пособие 120 рублей. Но это было мало, я была вынуждена работать. Помагала и русским семьям косить и сушить сено, возить сено зимой. Платили мне за это пищей. Помню, что сахар был в продаже на день Революции и на 1 мая. Союз Польских Патриотов организовал польские школы. Мои дети ходили в такую школу. Работали в ней две польские учительницы, одна мне запомнилась, это была Мацкевич. Детей в школе кормили, дали им польские учебники, польские свидетельства; были дары Унры.
Организация польских школ очень обрадовала всех поляков, ведь учили их польскому языку и истории Польши. Легче нам было на душе. Была надежда, что на Родину вернёмся. Одна учительница, кажется мне Мацкевич, была влюблена в русского парня и хотела за него выйти замуж. Но мама строго запретила. Её дочь родила там ребёнка и хотела с ребёнком там остаться. Её мама не согласилась и сказала ей- С тобой сделают то, что с твоим отцом в Катыни ! Видно её муж там погиб. О Катыни были там вести в 1943 году. Советские власти писали в газетах, что это сделали немцы. Учительница вернулась в Польшу с ребёнком и мамой. Её любимый остался в Алтайском Крае. А вторая учительница, тоже влюбилась в русского, вышла за него замуж и с ним приехала в Польшу.
Возвращение на Родину.
В конце 1945 и начале 1946 года всё чаще говорили овозвращении на Родину. Такие вести передавал нам Мацей Кживожека. Он был доверенным лицом и готовил нам документы на выезд в Польшу. Документы готовили в Барнауле. Это были для нас радостные вести, теперь мы уже знали, что это вкратце состоится. Мы ездили туда подписывать документы и во многих случаях исправлять имена и число рождения. Я тоже ездила исправлять свою фамилью. Ребёнку вместо Мария вписывали Марианна. Там я была свидетелем ссоры мамы с дочерью, которая хотела остаться с любимым в Сидоровке. На время путешествия нам дали много муки, потому что хлеба не было, а время отъеда через несколько часов. Перед нашим выездом в Сидоровку пришли два еврея, они нам сказали, что им было хуже чем нам, потому что они жили в ледяных домах. Оба были распухшие от голода. Они тоже были депортированы. Не знаю откуда они знали, что Гитлер сделал с евреями. Вернулись ли они в Польшу ? Не знаю. В начале 1946 года в Сидоровку привезли немцев с семьями. Они были истощённые, каждый день умирали. И вот настало долгожданное время выезда. На местных жителей роптать не могу. Это были очень приятные, вежливые и доброжелательные люди. Они делились с нами последним куском хлеба, Они тоже терпели. В большинстве это были тоже сосланцы. Откуда туда прибыли ? Не знаю. У них были уже свои домы, участки земли, на которых выращивали овощи. В трудных условиях мы ценили их доброту и помощь. Во время возвращения в Польшу я пекла с муки лепёшки. На територии Польши на станциях встречали нас поляки, местные жители. Приносили нам пищу, сахар и одежду. И хотя мы не были голодны, так всё время думали о пищи, хватит ли нам на следующий день. На ссылке мы думали, чтобы на праздник есть досыта. Это было воможно лишь на Родине. В месяце июне мы приехали в Быстрицу Клодзкую. В деревнях жили ещё немцы. На станцию приехал взять нас мужчина, а мы спросили живут ли тут ещё немцы. А он был немц. Привёз нас в деревню Шклярня. Тут были уже поляки, репатрианты с востока, Украины и Белорусии. Они заняли лучшие и более богатые хозяйства. Однако мы не роптали, были рады, что живём на Родине. На востоке, в колонии Розесмяна и Кживче, я не была. Боюсь туда ехать. Много я слышала о издевательствах украинцев над поляками. Был там мой знакомый, Дзюра. Его жена была сослана, и на ссылке умерла; он был в польской армии. Рассказывал мне, что колонии Розесмяна уже нет. Наши домы исчезли, следа по них нет. В Алтайский Край тоже ехать не хочу, слишком много плохого помню. Муж там тяжело заболел. Одна моя дочь, Мария, родилась в 1945 году в Сидоровке. В рождении помагал мне врач Хофман, тоже сосланец. После войны поселился в Познани и вёл по радио гимнастику. Для меня это был прекрасный человек. Всех детей у меня девять ; Здзислава портниха, живёт в Клодзке, у ней двое детей, Эмилья живёт в Вильканове у ней пятеро детей, Халина живёт в Мендзылесе у ней двое детей, Леокадия живёт в Бобошове у ней двое детей; её муж Казимеж тоже сибиряк, родился в Сибири, Мария, уже умерла. У ней было двое детей. Внуков у меня семнадцать, двадцать два правнука и два праправнука. Всех люблю. Они меня тоже любят, всеми радуюсь. Думаю, что многое унаследовали по нас, родителях.
Шклярня 1998 год . Марианна Кживожека ( Гляз )
Источник: Wspomnienia sybiraków. Zbiór tekstów źródłowych. Cz. II, Koło Związku Sybiraków w Bystrzycy Kłodzkiej, Bystrzyca Kł, 2010
ISBN: 978–83–926622–4–2