Станислав Галка родился в 1928 году в деревне Костюшково на Волыни. Его отец был легионистом, а по профессии столяром. На Волыни о районе ? Деревне Костюшково он получил 4 гектара земли. Кроме сельского хозяйства он занимался столярным ремеслом. Станислав начальную школу ходил в Костюшково, там было только четырёхклассная школа. Окончил её в 1939. Семилетняя школа находилась в украинской деревне Лаврово. Учёбы там не начал, потому что вспыхнула немецко польская война, начались антипольские выступления укранских националистов и родители решили оставить его дома. День Рожджества и встреча Нового Года прошли спокойно. Польские жители не испытывали непосредственных военных действии. Присутствие русских солдат на Волыни и их патрули по местностям в поисках зародыша бунта не пугали поляков. Солдаты были плохо одеты, винтовки висели у них на плече не, на ремнях, а на верёвках. Жители чувствовали себя безопасно до февраля 1940 года.
Депортация.
Тогда начались первые массовые депортации. О депортации рассказывает Станислав.
Ночью 10 на 11 февраля в два часа ночи раздались громкие удары в дверь дома. Разбуженные дети начали плакать. Отец открыл дверь и в комнату вошло 4 вооружунных мужчин, двое из них это энкавудисты. Угрожая смертью отцу и старшему брату приказали сесть в углу с руками поднятыми вверх. Маме и сестре, Зофии, велели собирать необходимые вещи и паковать в тюки брат, Станислав, успокаимал самого младшего брата. Запаса хлеба у нас не было. Упакованные вещи мама и сестра укладывали на сани. Больше всего родители заботились двойкой малышей. Окутали их в в перины и занесли на сани. Мороз тогда был трескучий, тридцать градусов. На железнодорожной станции в Несвичи ожидал на нас поезд с товарными, польскими, вагонами. Дали приказ грузиться в вагоны. В каждый 36 человек. Теснота была невыносимая. По обеим сторонам были нары, на середине стояла железная печка, мы её называли коза. Но нигде в вагоне не было ни дров ни угля. По другой стороне, у дверей дыра в полу- это клозет. Было очень холодно и тесно. Сидели мы на нарах и полу. И вот началось наше путешествие. Из Невичи через Луцк в Шепетовку. Там под конвоем перевели нас в русские вагоны. Когда мы погрузились приказали выбрать старосту вагона. Обязанностью старосты было соблюдать порядок в вагоне. И старостой выбрали моего отца. Не всем удалось взять с собой достаточно еды. Некоторые голодали, а те у которых была ещё еда, не делились с нуждающимися. Им хлеб плеснел, потому что в вагоне была сырость. На стенах вагона был иней и он спасал некоторым жизнь, ибо надо же было пить. Взрослые собирали иней в банки, грели на печке и была вода. Поезд останавливался обыкновенно на узловых станциях.Там давали нам кипяток, ведро похлёбки и хлеб. Но это на наш взгляд не был хлеб а глина, весил килограм, а было его мало. Мы миновали Киев, Москву и направились в Архангельск. Езда была очень трудная, мы терпели голод и холод. Мороз достигал 45 градусов. Это обыкновенный сибирьский климат, говорили нам. Однажды поезд задержался в тайге, чтобы набрать дров для паровоза. После 23 дней поезд прибыл в Архангельскую область, остановился в Котласе и там была выгрузка. На станции стояли одноконные сани и исхудалые сибирьские лошади. Первое, что увидел Станислав были эти сани и чудовищныйый, истощённый конь, стоящий в глубоком сугробе, весь покрытый инеем. Детей посадили на сани, багаж тоже дали на сани, а взрослые шли за санями пешком. Прибыли мы в посёлок Копытово, Сольвычегодский район. Там присоединилась к ним сестра мамы, Станислава, с двойкой детей. Первый ночлег в бараке это настоящий кошмар. На нас надвинулись клопы и тараканы- бедствие Сибири. Эти насекомые мешали нам уснуть, клопы кусали нас невыносимо, оставляя на теле пятна, которые зудели. Русские спецпереселенцы советовали полякам положить вокруг нар мокрые тряпки. Совет был полезный, помогло немножко, но насекомые лезли на потолок и падали оттуда на спящих. Спустя два три дня созвали всех свыше 18 лет на собрание и выяснили им цель депортации. Поляки были предназначены работать на лесоповале, сплаве, строить плоты и резать дерево летом на доски. Подано им закон действующий в посёлке :- Кто не работает- тот не кушает ! Река Вычегда была единой транспортной дорогой летом и зимой. По ней плавали пароходы, сплавляли дрова. Зимой по льду реки двигались разные виды транспорта. Работа для спецпереселенцев была очень трудная и мучительная. Сперва выполнение нормы оказалось свыше сил сосланцев. За день работы получали 800 грам хлеба похожего на тот, который давали в поезде, уху и овсяную кашу с хлопчатым маслом. Еды было мало и люди изо дня в день всё больше истощались. Голод, болезни и мороз были главной причиной смерти многих спецпереселенцев. Были и несчастные случаи. Вот пример. Чтобы добыть бревно изо льда употребляли тротил, а заряды не всегда были хорошо приготовлены и часто в руках взрывались. И так было. С наступлением весны появились комары и мошка, их укусы были причиной лихорадки. И меня не пощадила эта болезнь. Температура у меня была 40 градусов, а мне было холодно. Лихорадку лечили хинином. Однако во время эпидемии многие спецпереселенцы умерли. На работу посылали тоже детей. Я вместе с сестрой, Зофией, отбрасывал снег из под деревьев назначенных для вырубки. Во время весны мы резали дерево для топки в пекарне. На место работы ехали 15 километров на пароходе. В нашей семье семье был маленький ребёнок и местные власти дали нам козу. Мне велели идти в школу, которая находилась 3 километра от Копытова. В школе приняли меня в пятый класс, а я сразу после первого урока убежал из школы. Наука в одной комнате вместе с тройкой других детей показалась мне страшным событием.
Русские жители сперва были очень недоверчивы к полякам. Но со временем эта недоверчивость исчезла. Туземцы были хорошими советчиками во многих делах. При обмене товарами это оказалось для поляков очень полезным. Семья моя была в особенно хорошей ситуации, когда меняла подушку на 16 килограм картошки. Я помню, что перины взятые из дому во время депортации спасли нам жизнь. Польские спецпереселенцы вскоре узнали от русских какая была судьба бывших помещиков и кулаков в первые годы советской власти. Всех их убили, а средняков депортировали в Сибирь. Нас, поляков, депортировали в таких же условиях как и русских кулаков, в телячих вагонах и во время зимы. Но их судьба была более трагическая, потому что их выгрузили из вагонов и оставили в тайге на снегу. Вокруг них не было никаких жителей. Многие из них умерли от голода, болезней и холода, а те кто выдержал строили эти спецпосёлки. Но таких осталось очень мало. Я запомнил, что в то время, по словам русских спецпереселенцев, были случаи убийства маленьких детей, чтобы уберечь их от голода. Бывало, говорили русские, что матери этих несчастных детей готовили с них еду. А первыми умирали там семьи интелигентов и дворянства неприспособленные к физическому труду. Это были условия лагерные. А у поляков, в некоторых семьях не было отцов, которых отделили от семьи и направили в лагерь в Осташкове или сразу же расстреляли. И мне пришлось увидеть смерть близкого человека, к счастью не с моей семьи. Однажды зимой, когда я шёл в столовую, увидел съежившегося моего друга, Яна. Я пробовал его пробудить. К сожалению друг уже был мёртвый. Замерзание было причиной смерти многих людей. В начале 1941 года бы недостаток, еды, одежды и обуви. Туземцы и энкавудисты ходили в тёплых валенках, а поляки в изношенных кожанных сапогах или ботинках. Чтобы не отморозить ног обматывали дырявую обувь тряпками, поливали водой, тряпки замерзали и ногам было теплее. Таким способом хранили ноги от отморожения.
Свобода.
В августе 1941 года всех поляков освободили и многие говортли, что собираются ехать в Польшу. Однако это было невозможно. Советские власти разрешали ехать только на юг. И люди направлялись в район Куйбышева, где была группировка армии генерала Андерса. Был издан закон о призвании в польскую армию способных к военной службе мужчин и женщин. Многие выехали в район Куйбышева, хотя местные власти хотели задержать как можно больше рабочей силы. И моя смья поехала на юг, задержалась в Ташкенте, где пробывала одну неделю. Местные жители относились к полякам доброжелательно, делились с ними едой. В Ташкенте не было для нас места на жильё и работу. Оттуда мы поехали в Чорджоу, где было очень жарко и недоставало еды. Россияне предлагали полякам работу на стройке канала на пустыне Кара Кум. Они не согласились и вернулись в Чимкент, а оттуда узкоколейкой в город Ачисай. С Ачисая на верблюдах через горы Кара Тау в колхоз Балд Осу. Там дали нам землянку на жильё. В колхозе недоставало рабочей силы и наша семья пользовалась там большим уважением, потому что была трудолюбивая. Главной едой была жареная пшеница, кукуруза и лепёшки. В этом колхозе выращивали пшеницу и хлопок. Там поляк Войтех Лясек выяснил колхозным властям, что копать и переносить омертвевшую землю с залежей на поля это бесполезная работа и можно это назвать саботажем. Колхозный агроном был другого мнения. Собрались высшие специалисты и решили, что Войтех Лясек прав. В 1942 году был новый призыв в армию. И тогда мой брат и кузин поступили в польскую армию генерала Андерса. Я там заболел цынгой и чтобы спасать зубы решил без пропуска поехать на крыше поезда в город за лекарством.
Поиски отца.
В 1943 году Советский Союз порвал отношения с Польским правительством в Лондоне и началась вторая пшпортизация поляков. Тех из взрослых, которые не хотели принять советского гражданства, арестовали и судили. Моего отца и маму арестовали. Я начал их искать. После двух дней вернулась мама в колхоз, её уволили потому что у неё были маленькие дети. Отец и сестра Зофия остались в тюрьме. Мама с детьми покинула колхоз и нашла жильё у пани Веровой и работала у кожевника. Детей отдала в детдом. Условия жизни в детдоме были очень трудные. Еда это похлёбка с соевой муки и ломтик хлеба. В городе вспыхнула эпидемия тифа. Заболели тифом мать, я и сетра. А в это время умерла Мария Галка (?) Хоронила её пани Верова, но потом забыла в каком месте на кладбище находится её могила. Я не мог ей этого простиь. После ликвидации эпидемии тифа директорша детдома приняла меня и моего друга, Эдмунда Фрыдрика, на работу в огороде детдома. Там мы незначительно обогатили своё меню, жарили зерно кукурузы предназначенное для посева, иногда удалось нам поймать черепаху или ежа и сжарить на костре. Их мясо я помню до сих пор, оно, было очень вкусное. Мы надеялись, что дождёмся времени когда созреют дыни и арбузы, которые мы выращивали, и будем их есть. Но не дождались. Нас послали на другую работу. Мы были разочарованы, ведь это мы заботились, чтобы плоды росли, хотели их попробовать когда созреют. Но не удалось. Мы задумали тайком уйти из этого дома и найти место, где будет нам лучше. Но не удалось. Кто-то сказал о нашем плане директоше. Чтобы задержать нас в детдоме, директорша спрятала ночью нашу одежду. Но это не задержало нас. В кальсонах мы шли пешком 30 километров через степь. К утру пришли с окалеченными ногами в ФЗО в Ачисае. Были так измучены, что тут возле здания уснули. Разбудил нас мужчина. Оказалось, что это был директор ФЗО. Он спросил нас сколько нам лет и принял нас в школу- интернат. В то время было там около 150 учеников разных национальностей. Ученики были разделены на две группы, женскую и мужскую. Девушки учились профессии оператора, мальчики слесаря, токаря, электрика. Были уроки теоретические и практика на фабрике и в шахте. Вместе с учёбой и практикой это было 16 часов. В 1945 году после окончания школы я работал на посту самостоятельного дежурного электрика. В столовой кормили скромно. Однажды во время ночного дежура я был так голодный, что умышленно выключил свет в столовой. Кухарка позвонила ко мне и попросила, чтобы наладил электричесво. Я сказал:- Хорошо, но сперва дай мне супа ! Кухарка моё желание исполнила.
Бегство.
В 1945 году полякам объявили, что они могут стараться получить документы на выезд в Польшу. Для многих поляков эта объявление было долглжданным спасением. Я хотел поскорее наладить свои дела в столовой. У меня была задолженность на несколько тысяч рублей, так мне насчитали за кабель, который когда-то мне украли из магазина. Дело было серьёзное, меня возвали в суд. Я решил бежать в город Туркестан. О своём плане я уведомил бригадира. Пошёл в барак, умылся, тепло оделся и пошёл на станцию узкоколейки. Без паспорта купить билета не мог, так сел на крышу вагона и так доехал в Тукркестан. Там нашёл своего отца, который после двух лет пробывания в тюрьме был уволен и я вместе с ним вернулся в Польшу в 1946 году.
Рассказ о судьбе Станислава Галки и его семьи составили Марта Бень и Александра Томкевич ученики Гимназии № 1 в Быстшице Клодзкой.
Мендзылесе 2005 год.
Перевод Ежи Кобринь.