Сибирские воспоминания
Жили мы в деревне Полянка, район бучачцкий, воеводство тарнопольское. Было нас семеро детей и двое родителей. Эмиль 16 лет, Доминика 14, Феликс 12, Леония 8, близнецы- Антонина и Хелена 7, Зыгмунт 4 года.
Депортация. Вторжение большевиков 10 февраля 1940 года, которые приказали нам убираться из нашего дома было для нас чем -то невероятным, непонятным, несущественным. Онемевшие и испуганные мы сели на сани и нас повезли на железнодорожную станцию в Бучац. То, что мы там увидели было невиданным зрелищем. Стояли скотные вагоны, люди кричали, перекликивались, рыдали и прощались с родными. Всю эту суматоху конвоиры старательно стерегли. Силой нас втолкнули в скотный вагон с нарами и заколоченными окнами. В полу была небольшая дыра- это туалет ! Было теснота и холод. Люди очень скоро заболевали, особенно дети и старшие. Время от времени на станциях давали нам две ложки каши с растительным маслом и кусочек хлеба. Мучительная езда длилась один месяц. В пути люди болели, а слабые и пожилые умирали. Покойников оставляли на стоянках .Через окошечко мы смотрели на совсем другой пейзаж чем в наших родных местах. Это был мир- призрак. Нам казалось, что везут в нас в ад. Однако наступил такой день когда поезд задержался на последней станции. Нас как заключённых, под конвоем привели в большой зал. Там нас держали несколько часов. Там можно было наблюдать к чему способна человеческая психика, когда находишься в таких условиях. Зрелище было скверное. Можно было увидеть злые обычаи, нечестное поведение, насилие над слабыми. Ловкие и воры крали вещи у своих и чужих. Приехали грузовые машины. Погоузилили нас на эти машины как селёдки. В это время обокрали нас. Воры взяли запасы продовольствия, сало и кашу. Всё это мы берегли на время голода. Такие сюрпризы были и позже. Бывает, что бедствия соединяют людей, но когда уже нет никакого выхода, люди поступают как злые звери и уроды. Во время езды на машинах мы промерзли и были голодны. Наконец привезли нас в посёлок, где были бараки. Всех нас загнали в эти бараки. Вход был засыпан снегом. Там мы узнали, что привезли нас в Коми, спецпосёлок Кузьёль вблизи города Кайгородок. Столицей этого ада был Сыктывкар. Зима 1940 года была очень трудным периодом в нашей жизни. Люди плакали, молились. Всюды был слышен стон больных. Холод и голод были первой причиной заболевании. Гигенические условия, вши, клопы, были причиной тяжёлых заболевании на дезинтерию Мне тогда было семь лет и я с ужасом смотрела на то, что больному можна было помочь подавая ему только воду для питья. Я очень боялась, потому что болезни пустошили здоровье сосланцев. Это была ужасная правда, что больному никто не мог помочь, что нет выхода из такой ситуации. Люди пробовали самостоятельно ходить, шли шатаясь, с поморщенными лицамии вытаращенными глазами. Они слишком скоро постарели.
Мужчин и женщины сразу послали на лесоповал, детей свыше 12 лет тоже, но чаще всего к уборке снега в посёлке. Каждому назначили норму. Не выполнишь норму- не получишь полной прции хлеба. Мой отец и 16 летний Эмиль работали в лесу. Для них это была очень тяжёлая работа, ведь они не привыкли ни к такому труду, ни к такому климату и голоду. Несмотря на это старались норму выполнить, чтобы хлеба было больше. Ведь семья у нас большая была. Мы ни о чём ином не думали только о еде. Во время лета построили несколько бараков и наша семья получила отдельную квартиру. Наш отец тоже работал при стройке бараков. Летом жилось нам немного легче, в лесу были ягоды и грибы. Росла крапива и лебеда. Мы её варили и ели. Однако болезни и голод собирали свои плоды, в бараках было всё меньше жителей, люди умирали. Бывло, что некому было хоронить умерших. Один раз мы получили посылку из Польши. Оказалось, что её открывали и смешали фасоль с мукой и разбитым стеклом. Это же настоящее варварство ! Однако нам удалось кое что сварить из этих продуктов. Наступила зима 1941 года. Это был самый трудный, самый грустный и трагический период. Отец заболел воспалением почек и дезинтерией. Никакой врачебной помощи не было. Для отца это был приговор смерти. Он мучился несколько недель. Днём и ночью стонал от боли. Умер от болезней и голода. Мы были в отчаянии. Мама тоже лежала на нарах тяжело больна. Брат, Зыгмунт, тоже заболел и был без памяти. У него была высокая температура. Мы все чувствовали себя беспомощными. Я не могла поверить, что отец умер и помню ,что ночью пошла проверить умер ли он действительно ! Этот момент помнить буду всю жизнь. Смерть отца тяжело переживала Леония. Во время его болезни она ухаживала за ним, была настоящей медсестрой. Исполняла всякие желания отца. Отец рассказывал ей и нам свои приключения во время сражении с москаляи и большевиками. У него было много военных медалей. Его последние слова перед кончиной были : -Я хочу в Польшу ! Бедный отец. Похороны были очень печальные. Был сильный мороз. Братья похоронили отца в снегу, только после оттепели похоронили в земле. И в этом же году нас, самых младших, Антонину, Хелену и Зыгмунта отправили в русские детдомы. Со временем наши жизненные пути разошлись. Зыгмунта направили в детдом для малышей. Куда ? Мы не знали. Когда нас разлучали мы не хотели на это согласиться, держались крепко за руки и плакли. Этой сцены разлуки я не забуду никогда. О судьбе Зыгмунта мы ничего не знали до 1945 года. Нас отправили в детдом в Нияшор. Завели в здание девушек, остригли голову и дали скромную еду. Был 1942 год. Войну чувствовали все жители, голодали так как и мы. Нас пугало насилие, нетерпимость и расизм, особенно к полякам и евреям. Дети относились к нам агресивно. Каждое время было хорошее чтобы бить нас. Били нас и кричали :- Вот вам польские паны ! Это было в начале, но длилось коротко, не больше двух месяцев. Мы решили защищаться и боролись как звери, мы кусали нападающих до крови. Это бывало и во время еды. Сильнейшие нападали на слабых и забирали им еду. Когда мы выходили из столовой нам проверяли карманы и забирали крошки хлеба. Голодные дети крали всё, что им попало в руки. Мы ходили и в колхозы и крали картошку, капусту репу и цветы гороха, которые сразу ели. Конечно от такой еды часто болели нам желудки, но голод был сильнее всего. Если воспитатели поймали нас на воровстве, то несколько дней не давали нам еды. Но это не помагало. Кроме того на нас нападали клопы и вши, а на это там не было лекарства. Много детей тяжело болело и о них никто не заботился. Я и Хелена тосковали за мамой, мы часто шли в посторонное место и там плакали. Оказалось, что мы забываем родной язык и пробовали разговаривать по польски, но это нам не получалось. Путались нам слова и наш разговор на родном языке был для нас смешным и мы решили оставить эту науку.
Быть может наше пребывание в детдоме затягивалось бы ещё на долго и быть жожет мы остались бы в этой проклятой стране, если бы не случай, а быть может божье провидение. Был нормальный, обыкновенный день. И вдруг на двор детдома приехали сани с необыкновенным товаром. Это были жестяные бочки с топлёным салом, сахаром, соевым супом и другими подуктами Унры. На санях сидело двое мужчин, один из них говорил по польски. Он спросил находятся ли в детдоме польские дети. Мы с сетрой и ещё одна польская девушка, её фамилии не помню, представились. И нас трое взяли из этого детдома. Всё уладили с управляющим полюбовно, за часть товара, который был на санях. Это было в 1943 году и мы вернулись в Кузьёль, где была наша семья. К сожалению семьи там уже не было, она уехала в другое, нам неизвестное место. Но был там детдом для малышей. Унра доставляла и там даренные товары. Мы там пробывали два года. И в это время прибыл туда брат, Феликс, он сказал где пробывают наши сестры и что мама умерла. Это было для нас страшное известие. Мы пали духом. Жизнь в Кузьёле была очень тяжёлой, мы терпели голод, товары Унры вскоре кончились. Дети болели туберкулёзом и дезинтерией. Я тоже заболела дезинтерией. Там мы узнали, что Владыслав Сикорски был в Москве и разговаривал со Сталином. Поляки жили надеждой, что их жизнь станет лучше. Поляки поверили, что кто-то вступился за ними ; что их кости не останутся в этом аду. Здоровые поступали в польскую армию. Когда наступило лето мы решили убежать оттуда. Раньше одна из наших подруг написала письмо Ванде Василевской, уведомляя её о безнадёжной ситуации польских детей. После этого появилась информация, что в Сыктывкаре будет оргвнизован польский детдом. И мы туда отправились группой с нашей воспитательницей, её фамилии я уже не помню. Группа состояла из воспитательницы, двое мальчиков, я, сестра и одна девушка. Фамилия одного мальчика- Малец, он был из нашей местности в Польше. Наша задача состояла в том,чтобы уйти из тайги во что бы то ни стало. Мы рисковали жизнью. Другого выхода мы не видели. Самой слабой в группе была я. На моих ногах появились язвы, они долго не заживали. Мне угрожала гангрена. Ежедневно мы смогли пройти около сорока километров. В пути мы ночевали в деревнях, где жили туземцы, зыряне, очень добрые люди, гостепримны. Они и овощи тайги помогли нам выжить в этом трудном пути. А бывало и так, что видели мы свет в избушках, а я уже не могла идти. Тогда меня несли на носилках из ветвей. Был такой знойный, солнечный день, а я была так усталая, что задумала чтобы скрыться в кустах, когда группа собирала ягоды. Я хотела избавить их от себя, не мучить их и чтобы они несли меня на носилках. Я знала, что мне угрожает в тайге. В своём воображении я видела как едят меня волки, а было их очень много. Но когда я услышала крики моих друзей и вопитательницы, которые призывали меня, я сознала, что я дура и без сердца, что из-за меня маршрут группы опаздывает с походом. И я вышла из-за кустов . В пути мы встречали подводы и возчики подвозили нас на кратких расстояниях. Это путешествие длилось несколько недель. В Сыктывкар мы пришли крайне измучены. Но мы гордились нашим подвигом, ведь он однако был фактом. Город показался нам красивым в сравнении с теми местами, которые мы покинули. И мы знали, что это только половина нашего маршрута. Мне тогда казалось, что мы покинули нищету и ад. Нашу радость мутила сознательность, что мы оставили своих родных, и что быть может никогда уже не увидимся. Эти мысли сопровождали меня и моих друзей во всё время пробывания на чужбине. Мы не знали куда увезли нашего брата, Зыгмунта, и где его искать в так обширном молохе. Найти его граничило с чудом, однако чудо исполнилось, но это уже дальнейшие события. И вот нас странствующих путников направили в сборный пункт, где собирали таких же как и мы. Правду говоря условия в каких мы жили не были роскошные. Но это для нас не имело никакого значения. Ведь нам удалось , мы избежали смерти. Думаю, что стоило рисковать. И вот наступил радостный день- прибыл пароход. Детей поместили на нём и мы оставили за собой место лагерей и Сибирь. С корабля нас перевезли на поезд и завезли в прекрасный город Загорск возле Москвы, где находятся прекрасные лавры, монастыри, музеи и бывшие царские имения. Польский Детский Дом находился в красивом, выгодном здании. В нём были : большой зал, столовая, кухня, залы для учёбы, спальни и помещения бюро. Увидев это мы онемели с удивления, что это всё для нас. Было лето 1943 года. В этом доме было более ста воспитанников, среди них были поляки и евреи. Там создали для нас 7- летнюю начальную польскую школу в здании русской школы. Но чтобы порядочно учиться нам нехватало тетрадей и мы писали на газетах. Наука была на польском языке. Великим для нас событием был визит Ванды Василевской в нашем доме в 1944 году. Она была у нас в Детдоме и школе два раза. Посетила наш класс. Я помню её волнение и слёзы, когда говорила :- Вы являетесь теми ласточками, которые вернутся на Родину, чтобы строить справедливую Польшу. ! Было много волнующих сцен, чтение стихов, песни и танцы. Этот визит был с членами Польского посольства, советских властей и членов Союза Польских Патриотов. В другой раз были у нас члены Временного Польского П равительства во главе с Осубкой Моравским и профессором Лянге. Все эти встречи были для нас очень радостные и торжественные. Тогда было множество радости и лучшие, праздничные обеды. Мы были в центре внимания, в совсем ином мире чем прежде. Но мы в дальнейшем горевали о нашем брате, Зыгмунте. И случайно один из воспитателей рассказывал о польском детдоме в Воронеже, в котором он был и вспомнил о мальчике Зыгмунте, который был очень ловкий и лазил по деревьям. Помнил его фамилью-Базан. Это известие взволновало и обрадовало нас. От радости мы спать не могли и решили, что случилось чудо, нашёлся наш брат ! И тогда мы начали стараться, чтобы нас соединить, писали просьбы к властям оказать нам в этом помощь. Была и другая разлученная семья, Зофия Коляж, из Загорска. Она отыскивала брата Яна, который был с нашим братом. И удалось. На встречу с братом мы берегли лакомства, даже хлеб, чтобы достойно его встретиь. Приезд этих двух мальчиков был для нас самым счастливым днём, я бы сказала днём святым в детдоме. Я всё время заботилась о нём, купала его, ведь он был маленький. Старшие воспитанники любили его. Он был остроумный и хорошо учился. Всё для нас складывалось хорошо, но с русскими служащими в детдоме отношения не были хорошие. Вести о Варшавском восстании были причиной того, что они относились к нам враждебно. Люди с города и молодёжь тоже были враждебно настроены. Среди русской молодёжи были и такие, которые нападали на нас. Тогда была драка вручную, а также лезвия. Нас упрекали в том, что едим русский хлеб. Слышно было крики -Вон, в Польшу ! Военные инвалиды взмахивали костылями и кричали- За таких польских панов мы кровь проливали, а они наш хлеб едят. Мы чувствовали себя так, что находимся не на своём месте. А я не волновалась, была спокойна. Я сказала себе, что всё это меня не касается. Я была рада тому, что вместе с братом и сестрой составляем часть семьи.
Возвращение на Родину. Был 1946 год. Сразу после окончания войны разошлись вести, что польские власти готовятся к репатрииции поляков на Родину. У каждого были свои планы. Мы готовились к выезду, но это наступило лишь в 1946 году. На Белоруском вокзале прощали нас с оркестром, Были и речи членов Польского посольства и советских властей. Мы нетерпеливо ожидали когда поезд тронется. На границе перевели нас в польские вагоны. Наконец мы увидели польскую землю польских солдат. Они поздравляли нас, а мы их. Каждый из нас чувствовал себя патриотом. И вот мы приехали в Гостынин, где был переходный детдом и кварантанна. Оттуда некоторые отправлялись к своим семьям. Но большинство из нас попало в Детский дом на Белянах в Варшаве. А Варшава была разрушена, нас возили машинами и показывали, что сделали с городом немцы. Видя развалины города и людей в них живущих мы плакали. Мы тоже принимали участие в расчитке города и гордились тем, что можем помагать старшим варшавякам. Кроме того нашей первой обязанностью была наука. А в школе молодёжь была смешанной, были сироты из Сибири, с Варшавского восстани, и из детдомов с монастырей. Часто были между нами разногласия, нас называли москалями, необразованными русинами. Но со временем всё уладилось, возникали новые дружбы. Однако нехватало нам немножко свободы. В костёл ходить нам не разрешали. На каждый выход из детдома надо был иметь пропуск. Если надо было кого -нибудь наказать за провинение, то не разрешали идти в кино. Нас сибирских детей беспокоило то, найдутся ли наши родные ? Мы задавали себе вопрос - Где наши сестры Доминика, Леония и брат Феликс ? Наши запросы о них окончились благополучно. Они тоже разыскивали нас через Красный крест. Мы узнали, где они живут и приехали в деревню Стара Быстшица. Не было родителей и Эмиля, который был солдатом войска польского и погиб в 1943 году. Наша встреча была очень радостная. Доминика всё подготовила к встрече старательно. И с того времени мы почти каждый год встречаемся у ней. Она для нас как наша мама. Доминика вышла замуж, у ней два сына, внуков ещё нет, у Леонии тоже два сына и два внука. Моя сестра Хелена окончила Экономическое техникум и вышла замуж, у ней есть сын и три внучки. Теперь она вдова, живёт в Легнице. Я тоже окончила Торговое техникум и вышла замуж, детей у меня нет. Брат Феликс теперь уже дедушка, у него трое детей и четверо внуков. Самый младший из нас, Зыгмунт, был очень способным и любил учиться. Среднюю школу окончил как отличник, поступил в Военную Техническую Академию и окончил её, занимал важные посты в своей специальности. Теперь он полковник авиации, у него есть дочь и двое внучат. Во время наших встреч мы вспоминаем наше трагическое прошлое. После ссылки у нас здоровье не то, психика тоже обречена трагическими воспоминаниями. Мы слишком скоро постарели, а всёму причиной является ссылка в Сибирь. Эти воспоминания я написала так, как всё это видела и переживала как дитя.
Легница, ноябрь 1998 год. Антонина Базан - Писюра.
Перевод Ежи Кобрынь
источник: Wspomnienia sybiraków. Zbiór tekstów źródłowych, Koło Związku Sybiraków w Bystrzycy Kłodzkiej
Bystrzyca Kłodzka 2008 ISBN: 978–83–926622–0–4